Не очень далеко, но, всё-таки не близко, не давным-давно, а недавно жила-была на свете одна не совсем обычная девочка. И было у неё всё, что только нужно для счастья: яркое солнце, голубое небо, тихий шелест изумрудно-зелёной листвы. Но вот, однажды... Впрочем, не вижу необходимости продолжать. Читайте и сами всё увидите.
- Ока-сан! - Тихий полумрак был разогнан полосой яркого, но по-весеннему мягкого света, ворвавшегося в комнату вместе с черноволосой девчушкой лет двенадцати, одетой в красное с белыми «горошинами» платье. - Ока-сан, просы… А! Опять на своём любимом кресле.
На лице говорившей появилась добрая улыбка. Можно было бы сказать, что улыбнулась она «до ушей», если бы последние были там же, где у большинства других девочек и мальчиков. Но у младшей из двух обитательниц небольшого домика пара маленьких, покрытых чёрным мехом, ушек симпатично торчала по разные стороны теменной части головы.
- Припозднилась ты сегодня, Томико. - Лицо сидящей в старом кресле у наглухо занавешенного окна высокой женщины лет сорока было скрыто всё той же бархатной полумглой, но по тому, как звучал её, как всегда, спокойный и очень красивый голос, юная собеседница поняла, что мать улыбается. - На улицу пришла проситься?
- Да, а можно?
- Можно, но только ты не забудешь принести еды и сейчас повторишь мне правила.
- Правила… - выражение загорелого личика из безмятежно улыбающегося стало озадаченным (хотя уголки рта и остались чуть приподнятыми). - Не снимать заколки, - маленькие ладошки нащупали две чуть поблёскивавших в утреннем свете проволочки, торчащих из волос рядом с ушками. - Если пойду на север, не заходить дальше Большого озера. На юг и восток - за железную доро… гу…
- А на запад?
- А если на запад, то… не переходить мост и не приближаться к краю ущелья, - почти радостно ответила экзаменуемая.
- Верно. Но, кажется, там ещё что-то было.
- Да.
- И что же?
- Здесь у меня нет врагов, но и друзей - тем более, - чуть покачиваясь, словно школьница-«зубрилка» у доски почти без интонаций продолжила та, к кому обращались. - Поэтому, не следует трогать птиц со стрекочущими крыльями. Если же я встречу одного из железных зверей, то не должна подходить или пытаться заговорить с ним. Но и убегать от них нельзя, эти существа нападают, если почувствуют страх. Да, и вернуться надо до захода.
- Хорошо, иди. И не забудь корзину.
Первым, что увидела Томико, стоило её голубым глазам привыкнуть к свету, был огромный белый замок с башнями, подзолочёнными всё ещё невысоко висящим светилом, парящий, едва не касаясь вершин синеющего вдалеке леса. Спускающаяся с невысокого, но довольно крутого холма тропка вела, казалось, прямо к нему. Усмехнувшись, маленькая путешественница расставила руки наподобие крыльев тех птиц, что со странным треском иногда пролетали над крышей её дома, и побежала вниз по сочной зелени молодой травы с разноцветными пятнами цветов. Из-за несущегося навстречу озорного ветра ей пришлось закрыть глаза. Последние, по сути, были и не нужны, выросшая здесь девочка знала каждую канавку, каждый камешек на своём пути, прекрасно понимая, где и куда стоит свернуть, а когда - бежать прямо.
Устав, она остановилась, обнаружив, что находится на берегу неглубокой, но довольно широкой и вместе с тем быстрой реки. Последнюю можно было перейти по металлическому мостику, хорошо различимому отсюда. Но гораздо веселее было, сняв сандалии и подвязав платье, чтобы кое-где доходившая почти до пояса вода не намочила его, в сопровождении негромкого, почти мелодичного журчания медленно брести по устилавшему дно мягкому песочку. Когда мост, будто металлическая арка, оказался над её головой, что-то заставило Томико остановиться. Спустя несколько секунд, она поняла, что причиной этого были негромкие шаги металлических лап по стальному листу. Железный зверь! Да ещё так близко к дому! «Не беги, только не беги! - маленькие, но сильные кулачки, что было мочи, сжали левый - маленькую корзинку, а правый - тапочки. - Но почему же он там стоит?! Мой страх, что-ли, учуял?». Спустя ещё несколько секунд, а, быть может, несколько часов, сверху вновь прозвучал звук шагов, сообщавший об уходе таинственного, но оттого ещё более страшного «не врага».
Постояв ещё немного, девочка сначала медленно, с опаской, но затем всё раскованнее и смелее двинулась дальше. Вскоре берега речушки стали более крутыми и на них появились отдельные невысокие деревца, спустя ещё тысячу шагов превратившиеся в настоящий лес. Спустя примерно полчаса, девочка достигла того места, где вместо земли и глины склоны поддерживали серые стены. Река здесь делала крутой поворот с тем, чтобы ещё через пару тысяч шагов слиться с Большим озером (вернее прудом, отгороженным покрывшейся мхом бетонной дамбой). Выйдя из воды, путница обулась и поднялась по бывшей здесь заржавевшей, но всё ещё крепкой лестнице. Если бы не эта, последняя, не серые, покрытые мхом прочные своды с торчащими кое-где железками, не различимая уже отсюда железнодорожная насыпь, можно было бы подумать, что кроме Томико и её матери в мире больше и нет никаких людей.
Впрочем, будучи привыкшей к жизни в почти полном одиночестве среди подобной обстановки, она не слишком долго задумывалась над этим. Пройдя ещё несколько сотен метров, девочка едва не споткнулась о какой-то корень. С досадой (хоть и чуточку наиграно) хлопнув себя по лбу она, сев на корточки, потянула за эту палку. Бывший справа от неё пенёк опрокинулся, открыв небольшой (наступив на него, юная отшельница, возможно, даже не провалилась бы), но глубокий колодец. Достав из корзинки вроде тех, с которыми ходят на пикники, две половинки очень жёсткой оранжевой кожуры почти идеально круглого плода, она отправила их в эту яму, где этот мусор и исчез, сопровождаемый металлическим дребезжанием. Далее настала очередь двух также пустых продолговатых плодов - синего и белого.
Когда звук затих, пень вернулся на своё место. Та же, кто всё это с ним проделал, пройдя ещё пару сотен метров, набрела на два дерева. Ветки одного из них украшали целых два оранжевых фрукта. Даже подпрыгнув от радости, Томико спрятала их в корзину. На другом дереве её тоже ждал сюрприз: не два, а целых четыре плода: два белых и два синих. Сорвав и их, девочка подумала, что не плохо бы отдохнуть и подкрепиться прежде, чем отправиться ещё куда-нибудь.
Плюхнувшись на поваленное ураганом дерево, Томико достала тот оранжевый шар, что поменьше и, зажав между ног его нижнюю половину, вцепилась обеими руками в ту, что оказалась сверху. Посопев, она смогла-таки открутить верхнюю часть этого чудесного дара местной природы. Внутри него оказалась порция риса с овощами и сушёными сливами, здесь же лежали новые палочки для еды. Покончив с этим блюдом, и найдя его очень вкусным, девочка выпила немного прохладного, приятно щипавшего за язык шипучего сока синего плода и ещё чуточку - похожего на обычную воду содержимого белого фрукта. Стоило избавиться от ненужной скорлупы, как встал вопрос, что делать дальше? Купаться в близлежащем озере после еды было нежелательно, да и незачем, ведь пока стояла не такая уж жара. Просто гулять по излазанному вдоль и поперёк лесу тоже не хотелось, а идти домой - рано.
Толком ничего не решив, девочка побрела в сторону дома. Выйдя, наконец, из леса, с юго-востока подступавшего почти вплотную к подножью холма, на котором стоял её дом, Томико увидела поднимающегося по склону железного зверя. Без сомнения, хоть на этот счёт никаких заповедей её матери и не существовало, но так близко к своему жилищу этих хищников она не видела никогда. Ещё хуже было то, что по мере приближения к такому уютному, такому родному её домику, жуткая тварь постепенно ускоряла свой ход, демонстрируя при этом даже с расстояния в несколько десятков шагов неплохо заметный оскал металлической пасти. С полминуты девочка стояла молча - слишком плотно укоренились в черноволосой голове правила, касающиеся этих существа. Но ведь там мама! Её мама! Та самая, кто научил девчонку всему этому и ещё многим вещам, хвалил и ругал её, ухаживал, когда она болела! А что будет с этой женщиной, когда хищник с железными когтями доберётся до её комнаты?! А с её дочерью?!
Нет! Уж этого-то не случится никогда! Испустив жуткий вопль, Томико побежала по крутому склону со скоростью, которой никак не могла ожидать от себя ранее. Сзади раздался треск ткани - видимо, зацепившись за какой-то сук, платье порвалось, но какое это имело значение?! Никакого. Равным образом, как не было времени думать и о том, почему её ноги вдруг стали босыми, а покрывавшую склон траву их хозяйка чувствует ещё и руками, и о том, почему эти, последние вдруг покрылись такой же шерстью, как и ушки, и почему, даже не прищуриваясь она может видеть собственный нос, ставший похожим на таковые у когда-то живших с ними кошки и собаки… Но даже получив это новое, столь сильное, быстрое и гибкое тело, она не могла угнаться за зверем, уже подошедшим к входной двери. Вновь закричав, на этот раз ещё более страшно и громко, чем в первый раз, Томико изрыгнула из пасти (да, теперь у неё была именно пасть) поток зеленоватого огня.
Глупо было и предполагать, что слабенькое пламя совсем молодой лисицы (едва применив это своё оружие, она как-то сразу поняла, что является именно лисицей, причём далеко не самой большой и, точно, не самой сильной из тех, какие могут встретиться) прожжёт железную шкуру. Но, как и у пользующихся им существ, главная сила этого огня была не в количестве градусов. Будучи особым сортом пламени, некогда дарованным богами одним из мудрейших, но и одним из слабейших демонов, эта субстанция могла гореть не только вверх. Жгучие языки простирались и вниз, и вбок, даже против ветра, проникали в мельчайшие трещины, разили свою жертву в самых уязвимых местах, а от попыток сбить их разгорались только сильнее.
Очень скоро с бронированным чудищем всё было кончено. Чудищем… да кто теперь она сама?! И только теперь, также внезапно, Томико поняла, что стоит на двух ногах, а её едва начавшее формироваться загорелое тельце дрожит от поднявшегося к вечеру холодного ветра. Теперь, после всего пережитого уже не страх за единственного близкого человека, а настоящий ужас охватил её. Сев без сил на траву, девочка разразилась жутким воплем, способным, казалось, заглушить даже свирепый клич чёрно-бурой лисы.
- Томико.
Та, к кому был обращён зов, не услышала его.
- Томико, хватит реветь. Иди, лучше, к маме.
Не войдя, а буквально ворвавшись в дом, девочка уткнулась в колени по-прежнему сидящей на своём кресле матери. Так они обе и сидели, пока спрятавшееся за горизонтом солнце не привело за собой такую густую тьму, в какой, казалось, могли существовать лишь редкие негромкие всхлипывания…
***
Щёлкнул маленький тумблер на пластиковом корпусе микрофона, и висящая над рядом мониторов надпись «Тихо! Идёт работа с подопытной! Разговаривать по телефону и между собой запрещено!» погасла. Но стоявший перед пультом молодой мужчина лет тридцати и белокурая девушка лет на пять моложе него, похоже, и теперь не собирались общаться.
- Тамура-сенсей, - наконец, подала голос молодая лаборантка, - вы… уверены, что всё записалось?
- Да.
- И… и что же теперь будет?
- А ничего. Нам с тобой - счёт за испорченного мехапса, а остальным - пяток защищённых диссертаций по этой паре минут… Я ведь рассказывал, сколько народу по нашей Томико-тян уже успело защититься? И это она была просто девчонкой с парой лисьих ушек, а уж теперь… Хуже то, что в ходе этой битвы чудовищ она потеряла датчики, те, которые заколки. Угадай теперь, кто их ставить будет?
- То есть как? Я? - Собеседница даже попятилась назад.
- А допуск? Я туда полезу, в капсулу. Возьму шприц с транквилизатором, пистолетик… Хотя какие теперь, к чёрту пистолетики? Разозлится, так меня вместе с ним проглотит. - Говоривший вздохнул, - но идти, всё равно, надо.
- Да, а, кстати, не расскажите, откуда она вообще взялась?
- Напоследок? - чуть улыбнулся собеседник. - Ладно, сделаем. Видишь ли, Азуми-кун, где-то под Каридзюку есть старый завод. Знаешь, из тех, у которых есть собственная электростанция, своё водохранилище, содержащаяся на средства хозяина железная дорога для перевозки сотрудников, там, сырья, готового товара, в общем, маленький город. Проблема в том, что лет двадцать назад это и без того, мягко говоря, не самое передовое предприятие окончательно перестало работать. Покупать эту груду хлама или ещё каким-то образом вкладывать в неё деньги тоже никто не хотел, вот и опустел заводской посёлок. Правда, не совсем. Врач из тамошнего лазарета, чей дом был на самом краю заводской территории, не согласилась на работу в больнице находящейся неподалёку деревни и зажила там отшельницей. Растила у себя в саду овощи и фрукты, которые продавала на железнодорожной станции в паре десятков миль, когда для них был не сезон, - собирала в лесу грибы, орехи, ягоды, черемшу и всё прочее. И вот однажды… я и не знаю, что произошло, да и никто не знает. Не то явился к ней лис-демон, прельстившийся её красотой (а она даже в сорок, судя по фотографиям, была довольно мила, а уж раньше-то…), бред? Возможно. Да только то, что мы с тобой видели пару минут назад любому здравомыслящему человеку тоже бредом покажется. Кроме того, эта тётка могла найти малышку в лесу, например, или ещё что. Важно одно: её одиночество теперь разделяла милая девочка с парой лисьих ушек. Само собой, ни в какую поликлинику на учёт её не ставили, в школу она не ходила, друзей у её матери тоже не было, да и в то село, что за двадцать километров бывшая врач ходила только одна. Но вот в один далеко не прекрасный день автобус, на котором она ехала до остановки, стоящей километров за пять от её дома, угодил в кювет. Было много раненных, парочка изувеченных и один, вернее, одна погибшая. Где-то полгода после этого её тогда ещё семилетняя дочь ждала мать и, как та и учила, растила еду на участке, собирала грибы с ягодами… Да только имуществом покойной в конце концов заинтересовался человек, купивший-таки ту землю… или получивший в счёт долга… в общем, ты поняла. Так закончилось инкогнито нашей общей подруги. Врачи в больнице, куда она вскоре после этого попала, не придумали ничего лучше кроме как погрузить её в искусственную кому. Так Томико-тян и спала, пока они не нашли придурков, на которых оказалось возможным её спихнуть, то есть…
- Нас.
- Верно. Здесь над ней, разумеется, начали ставить различные опыты, в результате чего выяснилось, что она - не более, чем обычный ребёнок. Разве только более здоровый из-за свежего воздуха и натуральных продуктов. Ушки - да, соответственно, слух, нюх и интуиция - в разы больше таковых у человека, но почему? Этого объяснить никто не мог, хотя попыток было достаточно: статьи, монографии, даже диссертации на темы, связанные с функционированием её организма. Но содержание всего этого сводилось к фразе «Томико - это Томико потому, что это Томико». Таким образом, изучение нашей лисички зашло в тупик. Ей, было, начали интересоваться наши патологоанатомы, но тут наш с тобой любимый Кондо-хакасей.
Собеседница улыбнулась.
- Так вот, он предложил искать особенное не в её физиологии, но поведении, ведь по сути это был единственный аспект существования девочки, упущенный нами из виду. Большую-то часть своего существования до окончания работ над капсулой она спала. И если Томико и выводили из комы то только для тестирования каких-либо характеристик, а потом вновь усыпляли. Но вот, она проснулась в доме, выглядевшем также, как тот, где она когда-то жила. Да и вокруг всё было по прежнему: сад, поле, лес, заводской пруд, узкоколейка… Пока наш андроид, а по совместительству её мамаша не вышел из строя, сохранив лишь способность повторять слова оператора, они вместе играли, гуляли, учились, у них были питомцы, как и там. И вот, молодая лисица поверила, что она дома, а все эксперименты были, попросту, страшным сном. Конечно, в пространстве, процентов шестьдесят от которого - голограмма с искусственными ароматами, осадками, регулируемым освещением и прочее, еду особо не повыращиваешь, но на такое допущение её отравленный наркотиками и проткнутый электродами мозг согласился по умолчанию. Точно так же он согласился считать модули охранной системы просто волками вроде тех, что в лесах поджидают девочек из сказок, а квадрокоптеры - диковинными птицами. Ну что же? В конце концов мозг нормального человека вплоть до той находки и существование оборотней-кицуне допустить не мог. Это ж такая штука, если каждый день что-то видишь, и все вокруг дают понять, что видят они то же самое, то рано или поздно сам поверишь.
- А как получилось, что мехапёс…
- По халатности, - перебил молодой научный сотрудник, - по моей халатности. Видишь ли, недавно нашей девочке, так сказать, «мама купила в городе» набор для вышивания. Долгое время Томико относилась к нему прохладно. Но потом на неё что-то нашло, и она нечто вышила. Но что именно, с квадрокоптеров было не разглядеть, да и те камеры, что у них дома, нормальной картинки не давали. Ну вот, я и послал пса, пока подопечная гуляла. А потом знаешь, как-то… отвлекли меня, что-ли… на клавиатуру, в общем, опёрся, а как глянул на экран, так собачка с явно враждебными намерениями в дом прётся, никак на команды не реагируя… Да что я, собственно, распинаюсь? Ведь это ты меня отвлекла.
- Простите.
- Ничего, сам виноват. Тем более, что оно того, определённо, стоило. Ладно, пойду возьму личное оружие, а ты пока освежи знания работы шлюза, дел у нас ещё много…
Конец?..