КОНЕЦ ГОЛУБОЙ МОЛНИИ

      Почему-то ту ночь, с которой началась вся эта история, в моей голове как-то назойливо, переходя чуть не в навязчивую идею, крутились воспоминания об интервью, которое я недавно давала рёпортёру интернет-портала полиции Мегалополиса. Этот совсем ещё мальчишка, если и не студент, то лишь недавно окончивший университет, с невольной юношеской придирчивостью разглядывая меня, сыпал стандартными вопросами вроде: «как давно Вы служите в Скоростном подразделении?», «Что Вы заканчивали?», «Сколько Вам лет?», «Для Вас это ремесло или призвание?». Под конец с его стороны прозвучало: «Скажите, а почему Вы, девушка, избрали для себя столь опасную профессию?». Вот тут он, действительно, приготовился меня слушать, очевидно, надеясь на какую-нибудь историю об отце-полицейском или о том, как в раннем детстве я была спасена храбрым патрульным от огромной злой собаки. За собственный же ответ мне стыдно до сих пор. Конечно, понятно, что после бессонной ночи и утренних часов, которые вместо завтрака, душа, свежего белья и сладкой полудрёмы в вагоне метро, были заняты глупыми и ненужными вопросами, чувство такта сильно ослабевает, да и то, что я сказала, было правдой, но ни морального, ни юридического права хамить представителю средств массовой информации у меня не было. «Чтобы быть подальше от таких, как вы, - прозвучало в тишине дежурной комнаты, - а теперь извините, мне пора», после чего ошеломлённый журналист остался в одиночестве.
      Да, я, и правда, не в восторге от репортёров, дикторов и прочих «говорящих голов», почему? Тому много причин. Всё началось, думаю, когда мне было лет шесть или семь. Тогда, помимо беготни во дворе и просмотра по телевизору «Макроса Зеро» у меня было ещё одно занятие - ждать каждую новую серию этого, последнего. Процесс ожидания начинался с самого утра. Едва открыв глаза, я первым делом, смотрела на висящие напротив кровати часы, прикидывая, сколько времени у меня остаётся до первых нот заветной опенинговой музыки. Уже на кухне, за завтраком, я не давала родителям переключать каналы, пока не увижу программу передач на сегодня, в которой упоминается моё любимое аниме. Во время игр с товарищами я также поминутно смотрела на телефон, боясь его пропустить, а когда до начала оставалась минут двадцать, бросала всё и стремглав бежала к собственному подъезду, бывшему буквально в двух шагах. И вот, однажды, когда я таким манером бросила футбольные ворота, став тем самым причиной поражения нашей улицы, уже на лестнице больно ушибла коленку, дома получила выговор от матери за испорченную «последнюю приличную футболку», включив, наконец, собственный маленький телевизор, я увидела… экстренный выпуск информационной программы. Посвящён он был какому-то школьному автобусу, попавшему под завал в горах. Диктор в строгом костюме, скорчив серьёзную мину рассказывал о беде людей, о чьём существовании до того и не слышал и тяжком труде спасателей, также совершенно ему не знакомых. Миллионы же зрителей, тоже не знавшие ни его, не тех, кто попал в аварию, ни тех, кто будет их вызволять, также должны были портить себе настроение из-за того, что никоим образом их не касалось, вместо просмотра любимых передач… Когда же, наконец, этот выпуск закончился, время моего «Макроса» уже давно прошло, и вместо него началось шоу о том, что чуть не все супружеские пары на свете друг другу изменяют, а большая часть врачей - убийцы. С тех пор телевизор в моих глазах медленно, но верно из волшебного окна в другой мир стал превращаться в помойку, дабы найти в которой хоть что-то интересное, необходимо хорошенько вываляться в разной дряни. Интернет был лишь немногим лучше - глупость, пошлость и злоба царили и там, а многие из тех, кто пытался с ними бороться… в конце концов скатывались практически до того же самого.
      С переходом в старшие классы и поступлением в университет всё стало только хуже. Теперь на каждой перемене девчонки без умолку обсуждали очередную серию очередного безобразно глупого и как две капли воды похожего на многие другие сериала, либо одного из однотипных эстрадных певцов, под чужую фонограмму, поющую до смешного примитивные песни, прыгающего на сцене в обтягивающих штанишках с виднеющимися из-под них стрингами. Даже учителя, а потом и преподаватели, рассказывая о чём-то, в качестве примеров, случалось, приводили те или иные случаи, взятые из телевизора, например: «Вы же смотрите «Несчастную любовь Акеми-сама»? Там ведь про что угодно, но только не про эту самую Акеми-сама, верно? Ну вот, в «Песни о нибеллунгах» примерно то же самое - про что угодно, но только не про нибеллунгов». Конечно, можно было ничего из этого не слушать, но у самого окна, рядом с которым я сидела, красовался плакат с рекламой очередного «молодёжного проекта» с подписью «дома тебя ждёт продолжение». Направляясь же туда, где оно меня ждало, я вновь видела всё те же однотипные лица: на рекламах, предметах одежды, газетах и журналах в киосках, слышала их голоса из чужих мобильников…
      И, быть может, как раз для того, чтобы видеть как можно меньше подобного убожества, я, которая ранее не особо мучила себя учёбой, теперь проводила за конспектами, книгами и страницами в сети, содержащими такого рода информацию, дни и ночи. Этим я в конце концов заработала право, окончив учёбу (из сходных соображений я в своё время решила поступать на филологический факультет), преподавать в считавшейся элитной католической школе Святой Анны. И вот тут-то в моей жизни произошла не самая приятная перемена, также связанная с телевизором. Вернувшись в общежитие после вручения дипломов в некотором подпитии (впервые в жизни), приняв душ, я начала стелить постель, когда в соседней комнате, от которой меня отделяла лишь тонкая, даже не доходившая до потолка перегородка (а ведь там жили парни) я услышала знакомую (и с детства противную) мелодию заставки вечерней информационной программы. Затем, будто специально для меня его хозяева прибавили громкость, телевизор бодрым голосом всё того же диктора произнёс: «Эксперты отмечают несомненную прогрессивность недавно принятой меры в отношении системы среднего образования, - вот тут я приготовилась слушать, - а именно, ликвидацию учебных заведений, находящихся под эгидой тех или иных религиозных организаций…». Такая вот «прогрессивная» мера. И, что характерно, тот, кто так «сочувствовал» пассажирам автобуса, теперь, кажется, и не вспоминал о существовании миллионов педагогов, потерявших работу, многих тысяч выпускников, для которых теперь была только одна дорога - на биржу труда.
      Следующим утром туда отправилась и я. Предложения от заводов и фабрик я отвергла сразу - платили там очень неплохо, но разве для этого я столько лет училась? Быть «офисным планктоном» также не очень хотелось. Я уже собиралась покинуть здание биржи, когда в электронном киоске мне попался раздел «силовые ведомства», где в подразделе «полиция, охрана» значилось: «водитель легкового автомобиля, Центральное управление полиции Мегалополиса». «Пожалуй, - рассудила я тогда, с чем, в целом, до сих пор согласна, - на этом самом автомобиле можно будет уехать куда-нибудь очень далеко, да и телевизоров в служебных машинах не бывает, а радио можно выключить, тем более, что не так давно я получила права».
      Сотрудник управления кадров встретил меня приветливо, поначалу приняв за недавно звонившую им кандидатку на должность эксперта-криминалиста. Затем, узнав, что ошибался, долго что-то мычал себе под нос, перекатывая во рту заглохшую сигару.
      - Вот что, - наконец произнёс он, - с моей стороны будет проявлением высшей степени некомпетентности отправить человека, окончившего Токийский университет с красным дипломом, в погонах рядового подбирать всяких бродяг.
      - Ясно, - обречённо вздохнула я.
      - Не перебивайте, я старше Вас и по возрасту и по званию. Ну вот, теперь сбился… О чём это я? Ах да! Не хотите ли Вы, уважаемая Сакаи Арата-сан, поступить на курсы младших офицеров по специальности «бронетехника»?
      - Танками управлять?
      - Нет, в полиции их давно уже не используют, - совершенно серьёзно ответил собеседник, - бронетранспортёры у нас сержанты водят. Речь идёт о машинах, коё-в-чём превосходящих и то и другое.
      - Это каких же?
      - А вот Вы запишитесь на курсы, там Вам всё и расскажут.
      Так я стала слушательницей полугодовых офицерских курсов при Управлении. Здесь я, без всякого сомнения, узнала много нового. Во-первых, что я и мои товарищи - ни что иное, как та субстанция, от которой здоровый организм избавляется по утрам (а ещё «падаль» и «плесень», но так нас называли реже). Во-вторых, что первое, второе и сладкое могут быть уничтожены меньше, чем за минуту. В-третьих, что мыться в одном душе и спать в одной казарме с остальной ротой, большая часть которой - мужчины и юноши, на самом деле не так стыдно, как может показаться. Само собой, узнала я и о том, как быть командиром «Скоростной боевой машины RV-2(p)» (Rapid Vehicle model-2 (Police)*). Но за время учёбы у меня сложилось такое ощущение, что эта, по существу, основная тема нашего обучения, носила некий факультативный характер на фоне физической, строевой подготовки, тренировок по рукопашному бою, обращению с другим оружием (прежде всего, с пистолетами), мытья полов в казармах и прочего. Преимуществом этой, новой моей жизни перед прежней было то, что телевизоров и прочих каналов, по которым в головы обывателей закачивается глупость, злоба и пошлость, здесь не было, да и вообще, картинки на экране за время своей учёбы мы видели только в качестве показываемых в образовательных целях слайдов и фильмов. Концерты и шоу здесь тоже никто не обсуждал, на что, в общем, и сил не оставалось.
      Получив погоны младшего лейтенанта, я была «приписана» к одной из RV-2, числящихся за управлением. Вместе с ней я приобрела позывной «Голубая Молния» и оператора вооружений - юношу лет девятнадцати, по ранению списанного из сил самообороны. Не смотря на то, что как потенциальный партнёр по воспроизводству он меня мало интересовал, я довольно быстро привязалось к этому сержанту. Помимо его вежливого и спокойного характера, а также компетентности в том деле, которым он занимался, причиной тому было его коренное отличие от большинства людей, которых я встречала раньше. Зная, как разобрать затвор крупнокалиберного пулемёта (в век лазеров наши машины были всё ещё вооружены такими вот игрушками, ибо, во-первых, последние, в отличие от лучевого оружия, могли стрелять резиновыми пулями, а во-вторых, при мощности, приближающейся к некоторым моделям лёгких лазерных пушек, были значительно компактнее и легче их), мой стрелок понятия не имел о том, во сколько баллов оценивается недавнее землетрясение в Нормандии, а безукоризненно выучив устав, не мог назвать ни одного современного телешоу.
      Теперь рёв мотора был музыкой, услаждавшей мой слух, а стрелка, миновавшая отметку «300» и сливающиеся в одну разноцветную полосу огни за стеклом кабины - лучшим видео из когда-либо просмотренных. И точно так же, как когда-то я жила ради любимого мультика, теперь я жила ради ночного патрулирования, а по-настоящему, пожалуй, только во время его. И вот, вечером, разделившим мою жизнь на «до» и «после» я, как обычно, в радостном (быть может, лишь немного нарушаемом неприятными воспоминаниями о недавних событиях) предвкушении шла к свое верной RV, когда увидела столпившихся вокруг неё сослуживцев.
      В недоумении приблизившись к машине, я увидела лежащее рядом с ней тело, закрытое белой простынёй, по которой расплывалось ярко-алое пятно. Почти такое же было и на пулемётной башенке, предназначавшейся для того, кто никогда больше в неё не сядет…
      - Боже… что это?! Как… - едва слышно пролепетала я.
      - А вот так, - грубовато пробурчал стоявший здесь же механик, - устроилась, значит, недавно в гараж одна… Всё что-то расспрашивала, да разнюхивала, «ну, - думаю, - что же, молодая, интересуется, можно и объяснить, даже то, что не очень и полагается…», а она всё что-то разнюхивает… - говоривший замолчал, я уже хотела, было, поторопить его, но тут механик заговорил снова, - и вот сегодня я поехал за штуцерами, а эту за старшую оставил, «знает всё», - думаю, а она в вашу машину полезла, другие ребята видели. Стрелок-то ваш попытался ей помешать, а она его из бластера. Ну, понятно, ребята по быстрому смекнули, что к чему, заблокировали дистанционно, похватали кто пушку, кто монтировку, и к машине, а эта из неё выпрыгнула, и давай палить, многих ранила, в лазарете они теперь. Потом видит: возле гаража мотоцикл стоит - к Конширо-куну приятель из дорожной полиции приехал, ну так она на него села и поминай, как звали.
      - Ясно, - гробовым голосом произнесла я, после чего, удивляясь собственным действиям, вытащив из кобуры личное оружие, буквально упёрла его в лоб старого техника, - а теперь дайте, пожалуйста, ключ, может, её ещё можно догнать.
      - Не могу, начальник…
      - Приказал не давать, - нарочно плохо передразнивая его, продолжила я, - а я приказываю дать, и вот вам документ в виде бластера, или хотите печать в виде дырки в голове?
      - Да что мне, больше всех надо… - проворчал мой визави, - на, - о бетонный пол стукнулось устройство вроде флешки в корпусе из розово-серой пластмассы.
      - Три шага назад, всех касается.
      Затем, подняв ключ, я села в машину, и, в нарушение инструкций, сначала завела мотор и тронулась, уже за пределами базы одев шлем и закрыв кабину (вместо обычных для легковушек дверей здесь был фонарь, как на небольших самолётах). Далее в дело вступило особое устройство, умеющее даже по нескольким витавшим в воздухе молекулам, определить источник запаха и затем направлять по нему водителя или автопилот (RV-2 могут передвигаться и стрелять без помощи человека) не хуже любой ищейки. А так как кроме недавнего гостя мотоциклов на нашей базе не было, то вскоре я увидела впереди жёлтый огонёк габарита двухколёсной полицейской машины с сидящей на ней девушкой лет двадцати, одетой явно не в форму дорожного полицейского. Но стоило мне только её заметить, как в наушниках шлемофона прозвучало:
      - Голубая Молния, это база, Голубая Молния, ответьте, приём!
      - База, я Голубая Молния, слышу вас хорошо, веду преследование опасной преступницы, подозреваемой в убийстве сержанта полиции и угоне транспортного средства специального назначения, преступница пытается скрыться…
      - База Голубой Молнии, несанкционированное преследование прекратить! Немедленно возвращайтесь в место постоянной дислокации! Приём!
      - База, это Голубая Молния, не слышу вас, повторите…
      - Повторяю…
      Но договорить диспетчер не успел - провод шлемофона был с силой вырван из гнезда, а я, пользуясь тем, что участок дороги был ровным, а гражданских машин - немного, начала прицеливание в убийцу моего напарника. При помощи автоматики, я могла сделать это и из пулемёта большого калибра, но удобнее было воспользоваться ещё одним - калибра винтовочного, непосредственно управлявшегося с моего рабочего места. Кроме того, мне хотелось взять негодяйку живой хотя бы за тем, чтобы спросить, за что она лишила жизни этого человека? Но в следующую секунду дисплей на шлеме погас, заскрипели тормоза, машину круто развернула, спустя ещё долю секунды, где-то далеко прозвучал треск разбитого стекла, а следом я больше услышала, чем почувствовала удар собственного тела о бетонное покрытие.
      Ещё в госпитале я узнала, что на меня заведено уголовное дело по подозрению… в угоне транспортного средства специального назначения и действиях лучевым оружием против сотрудников полиции. Время между выздоровлением и судом мне предстояло провести в качестве рядового патрульного (случилось то, чего так не хотел менеджер по кадрам). Первым же заданием после выздоровления было стоять в оцеплении во время проводимой силами самообороны операции по захвату опасного преступника космического пирата Харлока. И вот где-то вдалеке стали слышны отзвуки боя, вот, он приблизился к нам.
      - Не стрелять! - Звучит в мегафон голос командира нашего взвода, - без команды не стрелять!
      В следующую секунду бой происходит уже в непосредственной близости от нас. Перед моим глазами разворачивается следующая картина: высокий (и по-своему довольно привлекательный) мужчина средних лет в окружении нескольких товарищей перестреливается с… той самой синеволосой девушкой, которую я так и не смогла поймать, возглавляющей отряд себе подобных. Дальнейшее помнится отрывками. С истошным воплем: «Ребята! Вот кто настоящие преступники», я срываю с плеча лучевой карабин и, выскочив из строя, открываю огонь по спинам противников Харлока, кто-то из этих странных женщин разворачивается, чтобы мне ответить, но падаю я, всё-таки от выстрела в спину…

***

      Свободная вахта без головных уборов выстроилась вокруг пластикового гроба с полупрозрачной крышкой. Сквозь неё видно очень красивое лицо молодой черноволосой женщины. Когда эта неожиданная союзница уже смертельно раненная попала на «Аркадию», на ней была форма земного полицейского, но и тогда уже она была не в лучшем виде, Док же, сначала пытавшийся её спасти, а потом производивший вскрытие, мало заботился о каких-то тряпках. Так что, Кей Юки «поделилась» с погибшей своим лучшим платьем.
      - Друзья, - прозвучал в до того нарушаемой лишь гулом двигателей тишине голос капитана, - к сожалению, документы и нагрудный жетон покойницы сильно пострадали, так что помянуть её имя мы не сможем. Не знаем мы и того, есть ли у неё друзья и родственники, которые могли бы это сделать. Но лично я твёрдо уверен в одном: пока на Земле есть люди, способные отличать добро от зла, мазон не победить, и она это нам лишний раз доказала, равным образом, как и всем, кто ещё хоть немного способен видеть. Отдадим же последний долг чести одной из тех, кто помогает нам в трудный час сохранить надежду, виват!
      - Виват, - громогласно прозвучало в отсеке, после чего гроб медленно опустился под металлический пол с тем, чтобы несколько секунд спустя, появиться уже за иллюминаторами, быстро удаляясь от корабля. Вскоре, он превратился в едва различимую искорку среди миллиардов мерцающих точек, потом исчезла и она.

Конец.

      Примечания:
      *Скоростное Транспортное Средство модель-2 (полицейская) (англ.)