Птицы остались позади, и чаща стала совсем тёмной и непролазной.
"Даже вороны стремаются сюда залетать, - подумал Бен. - Что я-то здесь забыл?"
Становилось совсем тоскливо. То ли чаща стала такой тёмной, сгустив в непроглядных тенях мрачное колдовство, то ли проболтался он тут до самой ночи, но чем мрачнее становилось в лесу, тем тяжелее давался Бену каждый следующий шаг. В конце концов мальчик совсем скис. Ночью бродить в лесу - верный шанс заблудиться. Может быть, утром всё покажется иначе, может, найдутся какие-нибудь ориентиры? Подумав так, Бен уселся на ствол поваленного какой-то старой бурей дерева и зябко поёжился, раздумывая о том, куда бы спрятаться, чтобы не замёрзнуть ночью.
Так он просидел, наверное, полчаса, слушая далёкое уханье сов и шорохи листьев, сжимая в кулаке дикарский амулет, обычно спрятанный под рубашкой, вглядываясь в темноту, ожидая то ли прихода хищника, то ли неизвестно откуда явившейся помощи. Чем дольше он разглядывал темноту, тем объёмнее и гуще темнота становилась, приобретая причудливые формы, как будто лес старался напугать заблудившегося в нём мальчишку. Мальчишка тем временем цеплялся за амулет и понимал: если сейчас пришёл тот самый час, когда сила, сокрытая в амулете, готова высвободиться и наделить его могуществом тёмной стороны, он не должен бояться, он должен посмотреть этой силе в глаза... и принять её без страха и робости, открыть ей душу и позволить забрать частичку себя. Ведь тёмные силы обязаны забирать что-то у того, кого наделяют могуществом? Но амулет молчал. Только нагрелся от тепла руки. Но Бену казалось, что он чувствует в ладони пульс потусторонних сил, когда смотрит в мрачную ночную чащу.